(Давид, его сын Натан и друг Натана Хаим - жители крошечного еврейского поселения внутри арабского Хеврона. Они внимательно изучают окрестности, а заодно и менталитет мусульман)
* * *
- Ну что вы еще задумали? – спросил Давид, тщательно пытаясь скрыть беспокойство и недовольство и тем сам выдавая его. Увы, в те времена не было сотовых телефонов и все время, пока неразлучная парочка Хаим с Натаном мотались где-то по Хеврону, пусть еще не превратившемуся в логово террора, как спустя двадцать лет, на все же арабскому и никак не дружественному, он тихо лез на стенки. Когда у Хаима родилась дочь Лея, он явился к нему и в присутствии Бины долго объяснял сыну, что дети это ответственность, что затянувшееся отрочество закончилось, и что пора быть осторожным, чтобы дети ненароком не остались сиротами. Тогда это кончилось тем, что ребята взяли его на слабо и уломали отправиться в очередное странствие с ними вместе.
Вот и сейчас ему надо было ехать в Иерусалим, чтобы разобраться с очередной задержкой офицерской пенсии, а парни, в течение нескольких предшествующих дней корпевшие над вызывавшими у них восторг книгами профессора истории Зеева Вильнаи, натянули кеды и джинсы, заткнули за пояса пистолеты, обвешались флягами с водой, и, оставив жен дома – а это означало что прогулка будет либо не самой легкой, либо не самой безопасной – отправляются в путь.
- Папа! - воскликнул Хаим. – Тут выяснилось, что в Дир Эль Арбаим, рядом с горой Джаб-аль Ромейда, находятся могилы праведницы Рут и Ишая, отца царя Давида.
Давид что-то пробурчал и отправился в Иерусалим, не подозревая, что сегодня на долю его сына выпадет маленькое приключение, совсем не страшное, но по «притчевости» сравнимое с поединком солдата и шейха в Пещере Махпела. Да и по выводам в чем-то перекликающееся.
Итак, Давид двинулся в Иерусалим, а два друга отправились искать гробницы. Это оказалось несложным делом. Встречные арабы показывали дорогу, и через пару часов наши путешественники вышли на финишную прямую. Последний из ходячих справочников в куфие и гунбазе*, махнув рукой в предполагаемую сторону искомых святынь, сказал:
- Окажетесь на краю горы. Пройдете метров двести. Увидите высокую стену. В ней ворота. Ворота не заперты. Отворяете. Входите. Идете прямо. Через двадцать-тридцать метров – гробницы.
Так все в точности и оказалось. Только ворота – тяжелые, железные, помещались в высокой каменной стене, видно было, что они недавно покрашены, трава перед ними выкошена, короче, все вокруг имело более, чем ухоженный вид. Ясно было, что друзья вот-вот окажутся в чьем-то частном владении.
- Откроем ворота и, не глядя ни вправо ни влево, идем вперед, - объявил Натан. – Мы здесь - по делу.
Ну совсем-то не глядеть ни вправо, ни влево у них не получилось. Уж больно неожиданно было, зайдя на чужую территорию, увидеть слева (ну, скажем, краешком глаза) большой, красивый дом, прямо-таки дворец, а на пороге его немолодого араба в европейском одеянии, то есть в элегантном костюме и в галстуке.
Как и было решено, не замедляя шага, они двинулись дальше и действительно, пройдя несколько десятков шагов, наткнулись на сундукоподобные надгробья, едва заметные среди высоченной травы. Сколько десятилетий не приходили сюда евреи! Не сговариваясь, взглянули на часы, не сговариваясь, одновременно сообразили, что настало время дневной молитвы и, не сговариваясь, начали произносить древние и вечные слова.
Здесь, где похоронены Ишай, отец Давида, предок еще не пришедшего, но вот-вот всем миром ожидаемого машиаха, и прабабушка того же Давида, Рут – первая в истории нееврейка, присоединившаяся к народу Вс-вышнего, ставшая его частью, принесшая и подарившая ему свое милосердие, которого ему на тот момент так не хватало, может, именно здесь ощутимей всего были в полном соответствии с ежедневной будничной
молитвы взмахи крыльев планеты-бабочки, на которых она принесла сюда людей, решивших распахнуть ворота Будущего и твердо, не вертя головой, шагать к намеченной Вс-вышним цели и струение соков в том ростке Давида, который мы в следующем же стихе просим «произрастить и силу его вознести в спасении»! И где, как не на могиле той, что сохранила кристальную чистоту в бездне и поднялась до самой вершины, было звучать псалмам Давида, охватывавшим весь мир, от глубочайших бездн до трона Вс-вышнего!
Увлекшись чтением псалмов, Натан и Хаим не заметили, как понемногу начало темнеть. А когда заметили, то заспешили домой – хождение по ночному Хеврону предпочтительно было осуществлять группами побольше, чем два человека. Но не тут-то было. Не успели они подойти к воротам, как тот араб, что, стоя у своего порога, провожал их взглядом, теперь выскочил к ним навстречу и на безукоризненном английском стал настаивать, чтобы они немедленно почтили его дом своим присутствием. Никакие отговорки типа того, что они торопятся, не подействовали, и вскоре первопроходцы оказались в прохладной зале со стрельчатыми дверьми, окнами и нишами для мебели, где и провели часочек, сидя на уютных диванах, поглощая чай, кофе, фрукты и виноград, принесенные осчастливленным хозяином, и ведя с ним приятную беседу, действительно очень приятную, поскольку человек оказался весьма неглупым, весьма культурным – одним словом, интеллигент. Он был скульптором и, воспользовавшись тем, что еще не совсем стемнело, продемонстрировал гостям собственноручно выбитую им по соседству на скале карту мира.
А потом, когда совсем стемнело, и незванным гостям пора было идти, он обнял их на прощанье и объявил, что в любое время будет счастлив их видеть.
Добрались до дому настолько спокойно, что с этого дня ночные прогулки вдвоем-втроем и не более, вошли у них в привычку. Но отец Хаима да и друзья, не говоря уже о женах были встревожены. Хаим и Натан подробно рассказали, как пройти к гробницам и наутро группа из десяти энтузиастов, возглавляемая Давидом Изаком, двинулась в путь. Вернулись через два-три часа, то есть существенно раньше, чем предполагали наши первооткрыватели. По времени получалось, что быстрым шагом доскакали и, не помолившись, тут же назад. Да и вид у посланцев был какой-то странный – недоуменный и как в воду опущенный.
- Дошли до могил? - спросил Хаим, и в ответ услышал расплывчатое «почти».
- Да что, в конце концов случилось?! – подпрыгнув, возмутился Натан, любивший всегда расставлять все знаки препинания.
Смущаясь, незадачливые паломники рассказали, что с ними произошло. Выяснилось, что Хаим и Натан очень доступно описали им маршрут, и до ворот все шло гладко. Но про то, что внутри, было едва упомянуто, и увидев красивый жилой дом, евреи остановились в нерешительности. Тотчас же выскочил какой-то старый араб, заорал на пришельцев и потребовал, чтобы те убирались прочь. Так вот им, опозоренным, но уважающим чужое право собственности, пришлось возвращаться не солоно хлебавши.
Натянули Натан с Хаимом джинсы, кеды, заткнули за пояса пистолеты и во главе маленькой колонны двинулись в сторону Дир Эль Арбаим. Когда они открыли ворота и вошли, их вчерашний знакомец стоял у двери своего дома точно в той же позе, что и вчера.
- Тот самый, - шепнул сыну Давид. Натан, не останавливаясь, помахал арабу рукой, тот ответил аналогичным жестом, и вскоре вся еврейская компания уже, положив друг другу руки на плечи, пела и танцевала вокруг могил праведников – обычай столь древний, что не удивимся, если узнаем, что когда-то Ишай и его сын принимали участие в подобном веселье.
На обратном пути опять же история повторилась с фотографической точностью, с той лишь разницей, что сначала Натан и араб обнялись, как закадычные друзья, а потом последний пригласил всех присутствующих к себе в дом. Тут уж Натан и Хаим встали на дыбы:
- Вчера нас было двое – это еще туда-сюда, но сейчас вести в дом всю ораву?!
Но скульптора было не переспорить. И вот они уже в доме, снова чай, снова кофе, снова фрукты, снова виноград и снова умные разговоры.
Уже прощаясь, Хаим не удержался и спросил:
- Почему вчера и сейчас вы нас хорошо приняли, а тех, кто пришел утром, прогнали?
- Как «почему»? – удивился скульптор. – Когда я вижу, что евреи входят, твердо шагают туда, куда им нужно, знают, чего хотят, я таких уважаю. Для меня честь стать их другом. А когда евреи стоят, разинув рты, топчутся на месте, растерянно озираются – буду я еще с ними церемониться!
*длинный кафтан с запахивающимися полами и разрезами до талии по бокам
Комментариев нет:
Отправить комментарий