воскресенье, 21 июля 2013 г.

Нас заметили. О "детском" восхождении на Храмовую гору

‎ НАС ЗАМЕТИЛИ ‎ Когда разведчики, посланные Моше осмотреть землю ханаанскую, вернулись ‎в стан, они с ужасом рассказывали о том, что земля та населена великанами, ‎которые настолько могучи, что на разведчиков внимания не обращали. ‎‎«Кузнечиками были мы в их глазах, и такими же были мы в своих глазах!» ‎Только один из них, Иошуа бен Нун, смог найти в ситуации хорошую сторону. ‎‎«Так ведь благодаря этому мы смогли беспрепятственно собрать информацию и ‎вернуться в стан целыми и невредимыми!»‎ ‎ Этот мидраш (только с точностью до наоборот — сейчас поймете, почему) ‎вспомнился мне в среду 10 июля, когда я принял участие в восхождении на ‎Храмовую гору, организованном обществом «Место встречи». Общество ‎возглавляется моими друзьями, Меиром и Анной Антопольскими.‎ Это было второе в моей жизни участие в таком священодействии. В первый раз я ‎поднимался на Храмовую гору три года назад, точнее 31 августа 2010. Дату эту ‎помню так хорошо, потому что, спустившись, мы встретили Ицака Имаса, ‎человека, смыслом жизни которого стала борьба за то, чтобы как можно больше ‎евреев смогло и захотело приходить туда, где находится их главная святыня. Мой ‎друг сфотографировал Ицхака, и снимок этот оказался последним в жизни ‎‎«сталкера Храмовой горы» - вечером того же дня, подъезжая к Хеврону Ицхак и ‎Тали Имасы были расстреляны из встречной машины.‎ ‎ На дорогах Иудеи и Самарии в те дни, как и всегда, было жарко, а вот здесь, ‎на Храмовой горе, было тихо. Нашу небольшую группку сопровождал ‎улыбчивый полицейский. Толпы встречных арабов смотрели сквозь нас. ‎‎«Кузнечиками были мы в их глазах...»‎ ‎ Теперь же, миновав очередь возмущающихся мне в спину иностранцев, я ‎поднимаюсь на пропускной пункт, где уже толпится наша группа в ожидании ‎меня, опоздавшего, и с удивлением вижу, что там собралось не меньше ‎пятидесяти человек (впоследствии уточнилось - пятьдесят два), и что ‎русскоязычные паломники под командой Меира составляют около трети этой ‎группы. И еще одна вещь вызывает мое уже даже не удивление, а изумление. ‎Восхождение было объявлено как детское, и, действительно, козявок здесь уйма, ‎причем решительно всех возрастов, но они какие-то неправильные козявки —два ‎десятка израильских ребятишек вместе — это же должен быть такой гвалт, что ‎стоящую рядом Стену плача должна была бы постичь участь ее иерихонской ‎коллеги! Но нет - дети ведут себя до неприличия тихо. ‎ ‎ Мои раздумья прерывает вопрос одного из охранников: «Тфилин, таллит ‎есть?» «Конечно, есть, - отвечаю. - Я потом пойду к Котелю молится». «Тогда вон ‎отсюда!» - вежливо заявляет полицейский. «А где я могу их оставить?» - ‎спрашиваю. «Ничего не знаю, це ахуца!» Еще двое стражей порядка ‎присоединяются к мнению предыдущего оратора, и лишь один показывает на ‎шкаф, стоящий перед пропускным пунктом - «Вон туда положи...» Я снова ‎выхожу к иностранцам, которые, судя по взглядам, мысленно на всех языках ‎матерят этих евреев, которые проходят вне очереди, и прячу в уже основательно ‎набитый шкаф свои предеты культа. «И сумку туда же!», - орет один из ‎полицейских с какой-то беззаветной яростью.‎ ‎ Я втискиваю сумку между чьими-то пакетами и вновь предстаю пред аргусами. ‎ ‎«На Храмовой горе не молиться! Не есть! Не пить!» - рычит полицейский, глядя ‎на меня с такой ненавистью, будто я уже совершил все эти страшные ‎преступления. Три года назад ничего подобного не было. Все было мягче, ‎спокойнее. Но вот, наконец, инструктаж окончен, и я присоединяюcь к ‎истомившимся своим. Мы двигаемся ввысь,и нас плотным кольцом окружают ‎менты. Операция «Восхождение» началась! Шагаем, теряясь в догадках обычный ‎это конвой или почетный. То бишь, охраняет ли он нас или от нас. И, ‎соответственно, кто мы — зэки или ВИП-фигуры.‎ ‎ Мы выходим на уже знакомую мне по прошлому разу большую площадку ‎между стеной и главными мечетями. Площадка очень большая — целое поле. ‎Сегодня на этом поле группами сидят арабы и арабки. При нашем появлении они ‎начинают что-то энергично скандировать.‎  ‎«Аллах акбар» тут часто прослушивается, - говорит Меир, - а вот «итбах ‎эль ихуд» я пока не слышал. Вообще эти ребята уже год как здесь ‎собираются в то время, которое отведено евреям. Евреи могут пониматься ‎только с восьми до девяти утра — время, когда у арабов нет молитв. ‎Говорят, этим, что здесь, хорошо платят.‎ ‎ Его слова тонут в реве со всех сторон. Некоторые господа и дамы — ‎последние все в хиджабах — в экстазе вскакивают с мест и кричат в нашу сторону ‎что-то очень приятное. Но в нашу сторону никто не движется.‎ ‎ - А раньше подскакивали к нам и визжали нам прямо в лицо. Полиция это ‎прекратила.‎ ‎ Значит, нас полиция охраняет. Но только ли нас? Словно в ответ на это, ‎полицейские начинают подгонять нас, приговаривая, «Быстрее, работАй! ‎Быстрее, хевре!» Почему-то по ассоциации вспомнилось, как в семидесятых в ‎Москве на кремации одного из наших родственником (у нас, нерелигиозных, все ‎умершие родственники кремировались) распорядитель в форме торопил нас ‎окриками «Веселее, товарищи, веселее!» ‎ ‎ Так что от нас Храмовую гору тоже охраняют, следят за тем, чтобы мы не ‎слишком на ней задерживались. К тому же среди наших стражей имеются и ‎арабы. Один в прямо смысле дышит в спину, другой скачет перед нами по ‎парапету, на каждым шагу нас фотографируя. Очевидно, на добрую память.‎ ‎ Не выдержав, спрашиваю:‎  Меир, а что они так суетятся?‎  Так ведь нас теперь много приходит. Вот они и нервничают. ‎  И арабы и полиция?‎  Ну да...‎ ‎ Арабы это ясное дело. Ну, а полиция? Конечно же она не сочувствует арабам. ‎Просто больно хлопотно, когда привыкли, что приходят горстки, а тут вдруг ‎стали приходить толпы. ‎  Уследить за такой оравой невозможно, - комментирует Меир. - Да и никто ‎не пытаются. Главное, сидуры не вынимать и не кричать «Шма Исраэль». А ‎что ты там шепчешь, это уже никого не волнует. ‎ ‎ Это действительно нечто новое. Ведь совсем недавно Фейглина загребли за то, ‎что он на Храмовой горе шевелил губами. Только вот действительно ли совсем никого не волнует, молимся мы или нет? Минут через десять мы оказываемся ‎напротив Святая Святых, и Меир призывает всех сосредоточиться и здесь, у ‎эпицентра встречи Неба и земли, помолиться за весь мир, за еврейский народ и за ‎нас. Глядя на арку, за которой вырастает незримый Ковчег Завета, я прошу Вс-‎вышнего, чтобы он привел на землю Машиаха, чтобы он сорвал планы раздела ‎нашей земли, раздела Иерусалима, выселения евреев из их домов, чтобы он отвел ‎от нас ядерный удар и угрозу большой войны... Дальше идут личные просьбы.‎ ‎ А араб в штатском прыгает вокруг меня, смотрит, как я шевелю губами, как ‎кланяюсь, как поднимаю глаза к небу. Смотрит с возмущением, но ничего не ‎говорит. ‎ ‎ Мы продолжаем обход. Проходим мимо ворот Шушан, «Сузских» ворот или, ‎как арабы их называют «Врата Милосердия»). Поскольку имеется ‎предсказания,что, когда в назначенный час через них войдет Машиах, арабы их ‎еще в XVI веке заботливо замуровали, а чтобы и пророк Элиягу, являющийся ‎коэном, не прошел и не возвестил о приходе машиаха, разместили перед ‎воротами кладбище. Ох, боюсь, когда труба пропоет, не поможет им этот ‎нопасаран! ‎ ‎ Проходим вдоль стен, в основании которых лежат прямоугольные каменные ‎глыбы времен Ирода (Гордуса). Обходим со всех сторон мечеть под названием ‎Купол Скалы с ее уродливой позолоченной лысиной и стенами, украшенными ‎изумительной тонкой росписью, которой находиться бы где-нибудь в другом ‎месте, никого не трогать и починять примус.‎ ‎ Наша юная поросль (восхождение все-таки детское) с достоинством, по-‎взрослому оглядывает все вокруг, очевидно не сомневаясь, что это их будущие ‎владения, а для кое-кого из них и будущее место работы. Поглядывает на нас с ‎некоторым сожалением, мы, мол, точно доживем, а вот вам — дай-то Б-г!‎ ‎ Подобное высокомерие во взорах будущих несомненных победителей ‎вызывает у арабов особую ярость, но — увы! - бессильную. ‎  Они ничего не могут с нами поделать, - комментирует Меир. - Потому и ‎злятся.‎ ‎ Эта ключевая фраза точно определяет разницу между тем, что есть сейчас и тем, ‎что было три года назад. Нас заметили. Сбывается мечта Ицхака и Тали Имасов ‎‎— да отмстит Г-сподь их кровь и да будет благословенна память праведников! ‎Мы перестали быть пренебрежимой величиной. Мы больше не кузнечики.‎ P.S. Очерк был написан вечером 10 июля, а 11-го радиостанция «Голос Израиля» ‎сообщила, что полиция закрыла Храмовую гору в связи со стычками между ‎еврейским и арабским населением. Согласно сообщению, «Конфликт начался ‎после того, как при входе на Храмовую гору был задержан араб, отказавшийся ‎предъявить документы. После этого мусульмане стали бросать из мечети ‎пластиковые стулья в сторону группы молящихся евреев. Полиция ‎предупреждает, что будет немедленно и жестко реагировать на любые нарушения ‎порядка в Старом городе».‎ ‎ ‎ ‎ ‎

Комментариев нет: